Читать книгу "Оборотни тоже смертны  - Алексей Щербаков"

Между тем на бронедрезине заметили баррикаду; и так ползшая не слишком быстро стальная коробка замедлила ход. Орудие рявкнуло, дав выстрел по баррикаде. Потом еще один. Пулеметы молчали.

Это было совсем не по правилам. Партизаны привыкли к тому, что наткнувшись на заграждение на путях или даже на какой-то намек на засаду, фрицы начинали лупить по округе из всех калибров, не жалея снарядов и патронов. А эта консервная банка вела себя как-то очень уж неактивно. И вообще откуда она тут взялась? И тут высказал предположение Мельников:

– Слушай, я думаю, что она шла от Василичней с очередной партией «оборотней». Опередила нас на день. А возле Мостов наткнулась на взорванные пути и прочую войну. В открытый бой им, наверное, вступать не велено. Вот они и решили отойти куда-нибудь в Лиду, а потом добраться окольными путями.

– Так, а не стреляет-то почему?

– Видать, уже настрелялись по самое не могу. Боекомплект-то у них тоже не резиновый.

– Оно и лучше. Тогда надо их пощипать. В конце-то концов мы именно и шли, чтобы вдарить по этим «оборотням». Надо добить оставшихся…

Между тем из вагона начали выскакивать солдаты. Они были не в камуфляже, а в обычной немецкой форме. Видимо, командир решил, что сдавать задом опасно, но торчать неподвижной целью на железнодорожной насыпи, ожидая подмоги, еще неприятнее. Партизаны открыли огонь. Кто-то из немцев свалился. Остальные заметались…

Один приятель отца Мельникова любил повторять: «Узкий специалист подобен флюсу»[57]. Видимо, тут был именно тот случай. Немцев всерьез учили воевать в лесу из засады, но оказавшись в совершенно нештатной ситуации, они вели себя не самым грамотным образом. Впрочем, в такой ситуации грамотно себя никто не ведет.

Десантники открыли огонь из пулеметов и по окнам вагона. Оттуда отвечали, но как-то вяло. Не менее вяло вела себя и бронедрезина. Башня повернулась и дала три выстрела в сторону леса, башенный пулемет разразился очередью и затих. Но это было, что называется, из пушки по воробьям. Остальные пулеметы огрызались короткими очередями. Видимо, Мельников был прав: немцы столкнулись с мало привычной им необходимостью экономить патроны. Да и сектор обстрела у пулеметов был так себе…

Дрезина дернулась вперед. Видимо, немецкий командир принялся маневрировать. Со стороны вагона раздался дикий крик. А, понятно: кто-то сдуру залег на рельсах под колесами – а теперь под этим самые колеса и угодил. Маневрировала дрезина очень неуверенно. Впереди у нее вообще не было огневых средств, кроме танковой башни. Сзади к тому же ей заслонял обзор и обстрел вагон. А слишком близко приближаться к баррикаде дрезина не решалась. Подвинувшись метров на тридцать вперед, она медленно стала сдавать обратно.

– Жаль, огнеметов нет, – бросил Мельников.

В самом деле, во время вчерашнего боя двое оставшихся в живых огнеметчиков израсходовали весь бензин и бросили ставшее бесполезным оружие.

– Эх, вспомним сорок первый! – бросил появившийся откуда-то майор. – Эй, Михайлов, Никифоров, Редько! Берем амуницию – и вперед!

Трое бойцов во главе с командиром выскочили из леса и стали, пригнувшись, передвигаться в сторону дрезины – с таким расчетом, чтобы их не достали боковые пулеметы. Один свалился – то ли его зацепили с башни, то ли те несколько немцев, которые отстреливались теперь из-за насыпи. Но остальные оказались в «мертвой зоне». Под колеса дрезины полетели две гранаты. Одновременно о броню башни разбилась бутылка с зажигательной смесью. Бронедрезина, казалось, подпрыгнула и покосилась. Бронированная дверь в борте открылась, оттуда вывалился человек в горящей одежде. Майор и его бойцы вели огонь по кому-то с той стороны. Очевидно, и там имелась дверь, откуда тоже выскакивали немцы.

– Пора их дожимать, – крикнул Голованов. – Только надо живым кого-нибудь взять. Отсюда-то мы его допрем…

К этому времени к майору присоединилось еще несколько десантников, они заняли позицию на рельсах; теперь немцы, укрывшиеся на насыпи, оказались под перекрестным огнем. Кто-то из них пытался отойти от железной дороги, но на той стороне была заболоченная поляна, поросшая кустиками по колено. Так что далеко они не ушли.

Партизаны же под прикрытием двух пулеметов перебежками приближались к вагону. Оттуда еще доносилась стрельба.

– Эй, пассажиры, выходи сдаваться! – крикнул Мельников. – У нас огнеметы! Сожжем вас к чертовой матери.

– А какая разница, где нам помирать? – послышался в ответ насмешливый голос.

– Мы – парашютисты, а не партизаны. Мы гарантируем вам жизнь.

Возникла пауза (пулеметы с началом переговоров тоже замолчали). Потом в вагоне раздалась короткая автоматная очередь, а за ней выстрел из пистолета.

– Все, сдаюсь, – заговорил все тот же голос.

Из окна вылетел автомат. Потом – из двери – пистолет. И вскоре показался с поднятыми руками высокий офицер в майорской форме.

Он оглядел стоящих неподалеку бойцов. И выдал:

– Ого, я вижу, вы и в самом деле парашютисты. У таких, как вы, могут быть и огнеметы. А я ведь слишком поздно обо всем догадался… Тогда я правильно сделал, что сдался. Лучше быть расстрелянным, чем сгореть заживо. К тому же у нас и патроны заканчивались.

– Где остальные? – спросил Голованов.

– «Вервольфы» не сдаются. Не то у них воспитание. Они предпочли пустить себе пулю в лоб.

Пленного погнали в лес, а Мельников и еще несколько партизан проникли в вагон. Это был обычный вагон от дачного поезда, ничем особо не укрепленный. Только по низу, под окнами вдоль стен, были пристроены стальные листы. Видимо, «оборотни» рассчитывали больше на «авторитет» бронедрезины и на скрытность передвижения. Или, может, просто по халатности, которой в вермахте было ничуть не меньше, чем в Красной армии.

Между окон стенки вагона были испещрены пулевыми отверстиями. Мертвых тел было восемь. Шестеро – в немецкой форме без знаков различия, здоровенные парни; двое – помельче, с погонами фельдфебелей. Не так уж и много их тут было, оказывается. На полу валялись рюкзаки камуфляжного цвета, автоматы и пропасть стреляных гильз. Имелись и снайперская винтовка, и ручной пулемет. Странно, из пулемета никто не стрелял…

* * *

…Две роты немецкой пехоты, поддержанные сотней полицаев, наступали со стороны Щучина в полном соответствии со знаменитым принципом: а не слишком ли быстро мы бежим? К этому времени в Щучине уже успели появиться сведения о загадочной автоколонне, численность которой полицаи с перепугу преувеличили раз в десять. Да еще добавили бронетехнику. Майору, командовавшему операцией преследования, очень не хотелось нарваться на засаду. Да и вступать в открытый бой тоже не хотелось. Он знал цену своим бойцам, далеко не первого разбора. В гарнизон тылового города напихали всякую шелупонь. А вот эти невесть откуда взявшиеся русские были явно не «бандитами из леса». К тому же к этому времени уже все знали о высаженном десанте, который гулял по тылам как хотел. Секретность базы «оборотней», а также разграничение сфер компетенции между разными начальниками (в Белоруссии – одни, в Литве – другие) привела к тому, что никто ничего не понимал – откуда эти русские десантники и что им вообще надо. Впрочем, неуловимость партизан и их способность появляться ниоткуда и исчезать в никуда уже стала легендой среди тыловиков. Особенно тех, кто всерьез с ними не сталкивался. Более всего комендант Щучина боялся, что русские появятся возле его города. По большому счету, он был только рад, что русские ушли куда-то подальше от него.